Мальчик со старой фотографии - Виктор Богданов

Однако вечером на совете всей их команды было решено, что Женька должен сдержать слово. Как настаивала Света, это будет хорошим уроком на будущее для всех без исключения: не будут впредь давать необдуманных обещаний и вообще, возможно, отучатся вступать в споры. Что ж, так тому и быть. Благо погода стояла пока не холодная.

На следующий день Света заявилась перед школой к нему домой и приняла деятельное участие в снаряжении своего непутевого названного брата в школу. В результате в школе он появился словно сошедший с экрана заграничного фильма ученик престижной английской школы – в коротких отглаженных черных брючках, белой водолазке и таких же ослепительно белых гольфах, начищенных до глянцевого блеска ботинках и джинсовой куртке. Когда он шел по школьному коридору, все молча провожали его глазами пока он не скрылся за дверью своего класса. Верка с подружками с нетерпением ждали его появления, надеясь или посмеяться, или что-нибудь съехидничать. Он остановился в дверном проеме и изысканно вежливо поздоровался со всеми. В мгновенно наступившей тишине понял, какой оглушительный эффект произвело его появление в классе. Ликуя в душе, что утер нос не ожидавшей такого поворота Верке, он не спеша, под всеобщим вниманием прошел на свое место и стал готовиться к уроку.

– Посмотрим, как он появится, когда похолодает, – донесся до него досадный шепот Самчуковой.

Учителя в этот день, словно сговорившись, вызывали его к доске на каждом уроке. Как сказал потом Петька Савушкин, наверное им всем хотелось посмотреть на примерного мальчика вблизи и вспомнить те года, когда ученики ходили в школу в пионерской форме. А в Женькином наряде только пионерского галстука и не хватало. В итоге он принес в этот день четыре пятерки и одну четверку. Так что спор совсем неожиданно для него принес дополнительные положительные результаты.

Владик же из солидарности с Женькой на следующий день тоже явился в школу в коротких штанах. Так и получилось, что они вдвоем из всей школы приходили на уроки в летней форме. Через несколько дней к этому привыкли все, кроме Светы, которая не упускала случая повоспитывать своих «братьев» опасаясь за их здоровье. В первую очередь за здоровье маленького Владьки, конечно.

– Ну что мне с вами делать, а? – вздохнула Света. – Вы постоянно друг друга выгораживаете, заступаетесь… а меня не слушаете. Вы что, думаете, мне больше всех надо?

– Свет, ты чего? – растерялся Женька.

– А ничего! – обиженно ответила она. – Нельзя же мне постоянно следить за вами как за маленькими. Я даже засыпаю вечером с тревогой, что назавтра кто-нибудь из вас что-то новое выкинет. Кто, например, заставлял его сегодня хулиганить на музыке?

– Я больше не буду, – повторил Владик. – Честно, не буду…

– Молчи уж, – махнула рукой Света. – А кто надоумил этого «воина в коротких штанишках» применить легкоступ для появления в школе? Или заключать этот дурацкий спор? Теперь я боюсь, что вы простудитесь и заболеете. Я устала каждый день за вас бояться.

Женька осторожно дотронулся до плеча девочки. Он и не подозревал, что она так переживает за всех за них.

– Послушай, мы же не нарочно всё это делаем. Мне кажется, что ты слишком торопишься стать взрослой, сестренка. А зачем? Не знаю, но мне кажется, что не стоит ускорять время, мы итак за последние полгода сильно убежали вперед от остальных ребят. Но, слава богу, пока ещё не взрослые, иначе можно было бы рехнуться.

– Но и нельзя вечно поступать как неразумные мальчишки!

– А мы разве не мальчишки? Посмотри на Владьку – разве он похож на разумную девочку? Самый настоящий пацаненок!

– И ты сам такой же!

– Конечно! Мне же только двенадцать будет скоро! Двенадцать, а не двадцать два! Наверное, ничего страшного нет в том, что мы иногда… проказничаем… Зачем тогда и для чего вообще бывает детство? А ты… ты не бойся, Свет.

– Да-а, не бойся… знали бы вы…

– Тогда по-другому: кому, как не сестренке беспокоиться за своих дураков-братьев? Мы же договорились: ты наша сестра, а мы – твои братья. Так что нечего теперь хныкать и жаловаться. Насколько мне известно, сестра всегда боится за своих братьев.

– Откуда тебе это может быть известно, у тебя же нет настоящей сестры?

– Неважно! Из книжек, например. К тому же я, то есть мы с Владиком, считаем тебя сестрой совсем не понарошку. Правда, братишка?

– Ага! Ты не понарошку, ты совсем как настоящая сестра, – кивнул Владик.

– Тогда почему вы меня не слушаетесь?

– А кто тебе сказал, что братья всегда слушаются сестер? – хитро улыбнулся Женька. – Ведь сестра – это не мама.

– Нахал…

– Возможно. И уж наверняка тебе никто не говорил, что сестрой быть легко. Впрочем, как и братом тоже…

Они замолчали. Владик подошел и сел рядом на скамейку, тихонько качая ногами. Женька аккуратно подтянул свои белые гольфы и, потирая голые колени ждал, пока Света окончательно успокоится.

– Балбесы вы оба а не братья, – наконец сказала Света. – И, наверное, никогда не повзрослеете. Даже если вырастите, так и останетесь мальчишками в коротких штанишках.

– А чем плохо? – улыбнулся Женька. – Лично я не спешу стать взрослым.

– Я тоже, – поддержал его Владик.

– А ты бы вообще помолчал! – Света бросила взгляд на Владика. – Вечно соглашаешься со своим любимым Женечкой.

– Ничего плохого не вижу в братской солидарности, – серьезно заявил Владик, за что получил от Светы легкий щелчок по носу.

– Солидарность! – фыркнула она. – Я вот покажу тебе завтра такую солидарность, если заявишься в школу с голыми коленками! Вон они у тебя посинели – не лето ведь уже!

– И что же ты ему сделаешь? – поинтересовался Женька.

– Я его маме пожалуюсь! Вообще, как она в октябре отпускает ребенка в таком виде в школу?

– А она и не отпускает. Я сам ухожу, – сказал Владик.

– Как это – сам?

– Я ухожу в школу – она уже на работе, а когда прихожу – она ещё на работе. Ни мама, ни папа ничего не знают.

– Та-а-к, – протянула Света. – Я так и подозревала! Не смей больше появляться в школе в таком виде! Ты понял! Не хватало только, чтобы ты заболел! Увижу ещё раз с голыми ногами – плохо тебе будет. И нечего тут в солидарность играть. Если большой балбес расплачивается за свою дурь, то тебе нечего с него пример брать.

– Нет, я – как Женя, – упрямо заявил Владик. – Женя ходит, и я буду!

– Опять начинается! Кто обещал слушаться? Вот и слушайся. Хочешь в шортах красоваться – пожалуйста, но голых коленок на улице чтобы я больше не видела.

– А как же тогда?

– А это не моя забота! Приходи в нормальных штанах и переодевайся в раздевалке, если такой упрямый. Ясно тебе?

– А он? – кивок в сторону Женьки.

– С ним тоже разберемся. По прогнозу скоро дожди и резкое похолодание.

– Когда?

– Уже на днях. Так что Женьке тоже придется утепляться.

Женька усмехнулся. Верка, наверное, каждый день молится чтобы стало совсем холодно и даже пошел снег, чтобы он хоть раз не выполнил условия. Пока погода была на его стороне, но долго так продолжаться не может.

– Ты, Владька, в самом деле, не выпендривайся. Не надо тебе так в школу ходить. Ещё кто-нибудь из учителей позвонит родителям на работу, тогда влетит тебе. В самом деле не лето уже, – решительно заявил Женька. – Сверкать голыми коленками в октябре как-то неестественно. На меня все время все прохожие пялятся. Наверное думают, что я чокнутый.

– Хоть один раз поддержал меня, – сказала Света. – Спасибо и на этом, братик.

– Видишь, сестренка, мы становимся послушными, как обещали.

– Ой, надолго ли?

Женька поднялся со скамейки и взял свой ранец.

– Честно? Не знаю! – рассмеялся он. – Пойдемте-ка домой, ато ещё Владьку застукают родители в таком виде – на нас все шишки посыпятся.

– Не застукают, – замотал тот головой, – они поздно приходят.

– Все равно домой пора. Пойдемте.

Они вышли со школьного двора и пошли к автобусной остановке – Владику ехать в другую сторону.

– Да, ты был прав, – по дороге сказала Света.

– В чем? – не понял Женька.

– Действительно, трудно быть сестрой. Сестрой таких братьев, как вы двое…

2. Когда-то давно в городе

– Сережа! Не забудь после школы сходить в лавку за керосином! – крикнула мама, выглянув из окна кухни во двор.

– Хорошо, мама! Я помню!

Мальчишка с пшеничными волосами, бежавший к выходу со двора, остановился и обернулся назад. По-летнему теплый сентябрьский ветерок пузырем раздул его свободную белую рубашку, перекрещенную лямками штанов, концы ярко-алого пионерского галстука взметнулись вверх словно языки пламени костра. Он широко улыбнулся, показывая щербинку на зубах, и помахал маме рукой. Потом поправил на плече лямку холщовой сумки, в которой лежали учебники и тетрадки, и стремглав выбежал со двора к уже поджидавшим его приятелям.